Aphrodisiac

[Turtlecest]

Часть 1

- МИКЕЛАНДЖЕЛО!!!! ЧТО ты опять делал в моей лаборатории?!
Эти крики раздались по всей канализации, и, показалось, над всем городом. Случайный прохожий от испуга шарахнулся в сторону и чуть не угодил под машину, когда из приоткрытого люка раздалось эхо, возвышенное многочисленными переходами коллектора.

А в убежище черепашек-ниндзя надвигался Апокалипсис. В виде бывшего некогда тихим и уравновешенным Донателло. Сейчас умник метал громы и молнии. И все из-за одной наглой и зелено-оранжевой занозы, которая пряталась за надежным и сильным плечом Рафаэля. Тот в свою очередь, не понимая, что происходит, осторожно отступал от взбешенного младшего брата. Видимо, чтобы не попасть под горячую руку. Ни Леонардо, ни даже мастер Сплинтер не осмеливались подойти к нему.
- Майкиииии!!! Ну же, давай выходииии! Обещаю, мучиться ты будешь недолго! Давай-давай, не прятайся за нашим Рафи, иначе я попаду и по нему! – страшно было слышать такие слова именно от владельца боа…
- Эй! Я тебя, конечно, уважаю, но не смей называть меня «Рафи»! – взорвался владелец саев, совсем забыв, что у умника прескверное настроение. И совсем забыл, что у того бывает очень тяжелая рука. Вмиг Рафаэль точным ударом боа отлетел к стене и сполз по ней вниз.
Леонардо и мастер Сплинтер, что стояли рядом, тут же рванули на помощь к Рафу. Лео ужаснулся: его словесные перепалки с Рафаэлем (иногда переходящие на кулаки) ничто, по сравнению с тем, что сейчас происходит с Донателло и бедным Майки.
- Эмм… Д-Донни? Что он такого сделал? Может, можно решить все мирно? – поднял руки Леонардо в примирительном жесте. На что владелец фиолетовой маски зыркнул на него взглядом «лучше не влезай, убью!».
- Донателло, сынок, прошу тебя, успокойся… - сенсей спокойным тоном попытался образумить чрезмерно взбешенного гения. Помогло только наполовину. Обычно Донателло сразу же слушался отца и молча уходил в свою лабораторию, но сейчас он просто стоял, сжимая кулаки и сверля злобным взглядом сжавшегося от страха у стены Микеланджело. Ну, по-крайней мере, он уже не набрасывался на всех подряд…
- Этот мелкий… этот мелкий!!! - Умник уже не мог нормально выразить свои мысли, чтобы не перейти на матерный жаргон перед учителем. – Он разбил почти все мои колбы, и я наступил на осколки! – Дон показал перевязанную ступню, которая все еще немного кровоточила. – За секунду испортил мое ценное изобретение, над которым я работал годы!!! – продолжил он. – И теперь я собираюсь проучить этого мелкого, любопытного придурка!
Все с небольшим осуждением взглянули на Микеланджело. Тот уже давно всхлипывал в углу, куда его успел загнать взбешенный брат. Надвигалась истерика, которая потом может перейти в ураган рева и невнятных воплей.
Леонардо понимал, что что-то нужно сделать, но не мог же он применять силу к своему брату! Об ударах и речи быть не может, если уж тот смог нокаутировать Рафа, который намного сильнее Дона.
- Дон, может, попробуем все обговорить? В конце-концов… Майки ведь всегда такой. И я думаю, он уже все понял... – Леонардо с огромным трудом удалось говорить спокойно, чтобы не взбесить умника без причины.
Вместо ответа Донателло зарычал и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, затопал в сторону своей лаборатории. Резко открыв дверь, он обернулся и произнес в сторону Майки:
- Обещаю, еще раз увижу тебя рядом с моей лабораторией – я тебя убью! – и с силой хлопнул железной дверью.
По убежищу сразу же пронесся оглушающий звон, а потом и вздох облегчения всех членов семьи.
Леонардо сразу же кинулся в сторону Микеланджело, потому что младший все-таки не выдержал и разревелся, размазывая слезы по лицу.
- Тише-тише, - Лео прижал младшего к своей груди и успокаивающе погладил его по голове. Много, слишком много стресса для неуравновешенного ребетёнка. Тот же вцепился в старшего брата и теперь рыдал ему в плечо.
Мастер Сплинтер, тем временем, помог кое-как подняться контуженному Рафу. Тот уже почти пришел в себя, только еще немного озирался ошарашенным взглядом.
Старый крыс недоуменно покачал головой: он всегда понимал, что Рафаэль и Леонардо ссорились и дрались по очевидным причинам, но чтобы такое выкинули Донателло и Микеланджело, которые с детства всегда были вместе... Учителю казалось это невозможным.
Но оказалось все возможным. Даже то, что и спокойного можно довести до бешенства.
- Сынок, отведи Микеланджело в его комнату и постарайся его все-таки успокоить, а то я боюсь, что наверху нас могли уже услышать из-за их перипетий. – Сплинтер решил-таки взять ситуацию под контроль, пока не стало еще хуже. – Рафаэль, пойдем-ка на кухню, я налью тебе зеленого чая и перевяжу голову.
Рафаэль, пошатываясь и опираясь о стены, поплелся следом за учителем.
Лео вздохнул с облегчением: все-таки удалось хоть и ненадолго, но успокоить взбешенного младшего брата. Обычно это Донни всегда выступал в роли миротворца, когда Рафу приспичивало подраться с Лео. А теперь на его месте оказался сам лидер. Черт, Донни же всегда был воплощением спокойствия и доброты. Его и довести-то было невозможно! За все годы он ни разу ни с кем не подрался и ни на кого не наорал. И Рафа он мог всегда успокоить, когда того доведет Майки.
Кстати о младшем. Его бы неплохо отвести в комнату, а то видно, что он в небольшом шоке.
Лео решил не тратить время на пустую болтовню, и просто подхватил брата на руки и понес его в его комнату. Майки не сопротивлялся, только тихо всхлипывал.
Успокоить младшенького оказалось намного сложнее, когда Лео положил его на кровать. Владелец нунчак отчаянно вцепился в старшего брата, моля, чтобы тот остался.
Пришлось сидеть еще около получаса, успокаивая его и говоря, что все будет хорошо, что утром Дон выйдет из комнаты таким же добряком, спокойным и рассудительным, как и раньше.
Майки верилось почему-то с трудом и тогда Лео придвинулся ближе и уложил младшего к себе на колени. Тот сразу же спрятал пылающее заплаканное лицо на коленях лидера и затих. Еще в детстве, когда Сплинтер иногда ругал своих сыновей за очередное непослушание, именно старшему из братьев приходилось успокаивать Майки. Тому, порой, часто доставалось даже больше, чем Рафаэлю, потому что именно его-то Майки и доводил. После этого маленький Лео находил заплаканного Микеланджело в глубинах коллектора и нес на себе домой.
Наконец, младший затих и погрузился в беспокойный сон, не прекращая цепляться за брата и всхлипывать.
Лео кое-как смог отцепить от себя вцепившегося брата и незаметно уложить его на подушку. Затем тихонько вышел из комнаты, прикрыв дверь, и направился в сторону кухни. Нужно было навестить еще кое-кого, которому досталось гораздо сильнее.




***

- Мастер Сплинтер, как Рафаэль? – спросил лидер, когда зашел на кухню.
- Думаю, тебе лучше спросить у него, - хитро улыбнулся сенсей, указывая в сторону взглядом. - А я, пожалуй, пойду… - мастер Сплинтер, насвистывая веселый мотивчик, тихонько вышел в гостиную, по дороге оглянувшись на своих сыновей.
Рафаэль сидел за столом и хмуро пялился в одну точку. Лидер тихо сел рядом с ним и легонько провел ладонью по лбу брата.
- Голова еще болит? – сочувственно спросил Лео.
- Ничего, переживу, - послышался хмурый ответ. Владелец саев всем своим видом давал понять, что ему неприятен разговор о его нелепом и быстром поражении.
- Зато теперь мы знаем, как можно разозлить Донни, - весело пошутил владелец катан. – И на футов тратить силы не нужно: он их порвет в пух и прах, если сказать ему, что они, к примеру, разбили его вездеход.
Раф криво усмехнулся, невольно соглашаясь со словами брата.
- Помочь тебе дойти до комнаты? – краснея тихо спросил лидер.
Вместо ответа вспыльчивый ниндзя хлопнул по столу рукой.
- Нет, сам дойду! – Раф, покраснев, резко вскочил со стула и тут же со стоном сел обратно, схватившись за голову. Все-таки, Донателло прилично его приложил о стену. Резкие движения приносили дикую боль его бедной черепушке. Прямо как после запоя…
- Как же ты сам дойдешь до своей комнаты, если ты даже встать не можешь? – Лео мягко улыбнулся, прикоснувшись к руке Рафа.
- Эй, старший братец, не строй тут из себя Матушку Терезу! Я уже давно не ребенок! – рубиновые глаза гневно вспыхнули в полумраке кухни. В Рафаэле потихоньку закипал гнев.
- Разве это так плохо?.. – старший грустно отвел взгляд в сторону.
Ну вот, когда Леонардо делает такое лицо, весь гнев мгновенно улетучивается. Какое-то странное, щемящее чувство поднималось в груди непробиваемого ниндзи. И уже хочется извиниться перед братом или погладить его по плечу…
Да что с ним такое?! С каких пор он начал чувствовать к нему эту жалость… и симпатию?
Лео не успел толком сообразить, когда Рафаэль вдруг сорвался с места, не смотря на дикую мигрень. Лидеру показалось, что младший решил ему все-таки вмазать, и даже принял скромную попытку защититься, но оказалось, Раф сделал совсем другое.
Глаза старшего удивленно (и в то же время шокировано) расширились, когда Рафаэль, удерживая пальцами подбородок Лео, легко коснулся губами губ брата. Всего лишь прикоснулся, а по позвоночнику лидера уже пробежал ток, заставляя покрыться мурашками поверхность кожи.
Казалось, прошла целая вечность с того момента, когда Рафаэль, наконец, смог прервать этот необычно сладкий поцелуй.
- Мммм… Раааф… - простонал Леонардо, даже не заметив, что обхватил его за шею руками.
- Хотя знаешь, от помощи дойти до своей комнаты я все-таки не откажусь. – неожиданно для себя прошептал в самое ухо лидера вспыльчивый ниндзя.
Лео, немного обалдевший от такой быстрой смены настроения, с минуту молчал, а потом медленно поднялся, помогая при этом подняться вспыльчивому братцу.
Братья медленно выползли из кухни, направляясь к комнате Рафа.
- Знаешь, у твоих губ приятный привкус шоколада… - внезапно заявил младший чуть ли не в самое ухо лидера.
Лео, икнув, споткнулся и растянулся на пороге кухни, чуть не утащив за собой Рафа.
- Рафаэль! – Леонардо возмущенно уставился на захотавшего над ним младшего брата. Тот, лишившись опоры, прислонился панцирем к стене.
- А чего я такого сказал?!


***

В своей комнате, мастер Сплинтер улыбнулся в усы. Крики обоих сыновей долетали даже до его комнаты. Оба, забыв о правилах приличия, голосили по чем свет стоит, не догадываясь, что отец все слышит.
Старый крыс тяжело вздохнул. Чувствуется, что ночь будет долгой-долгой...

Часть 2

Микеланджело уже час ходил взад-вперед около закрытой двери старшего брата и скребся как нашкодивший кот. Рядом с ним, видимо для моральной поддержки, ходил Кланк и почти в точности повторял те же вопли, что выдавал его неугомонный хозяин в оранжевой маске.
А Донателло уже час пытался воссоздать свое бедное изобретение, но ему кое-что мешало. Точнее кое-кто. И этот «кое-кто» его давно достал. Но ничего поделать с этим владелец бо не мог. Если он сейчас впустит этого придурка, то тот сразу же снова ему что-нибудь разобьет. И как всегда то, над чем умник, как всегда, работал очень долгое время…
- Микеланджело! Я уже тебе сто раз повторял, что больше не позволю тебе здесь находиться! – заорал он сквозь закрытую дверь. Хотя и догадывался, что мелкий пропустит его слова мимо ушей.
- Ну Доооооооон! Ну я тебя прошуууууу! Ну дай мне хотя бы посмотреть, чем ты занимаешься! – снова заныл младший. Звуки «шкряб-шкряб» опять возобновились. – Я обещаю, что ничего не буду трогать!
Все это они уже проходили. Еще утром, Донателло вышел из своей комнаты невыспавшийся, но уже не такой злой. Он сказал, что извиняется за свое недавнее поведение. Вся семья была несказанно рада возвращению доброго и душевного гения.
Все всё обсудили и заключили уговор с самым младшим из братьев: больше, чем на пару метров не приближаться к лаборатории Дона. Казалось бы, мелкий все понял… ан нет! Через пару часов он вдруг объявился под дверью его комнаты и начал завывать нечеловеческим голосом, притащив с собой дрессированного Кланка. И ведь знает, маленький паршивец, что своего он может добиться любыми способами!

Вздох. Умник медленно подошел к двери и, предчувствуя неизбежное, щелкнул замком, впуская брата внутрь. В его святую лабораторию тут же вкатился зеленый ураганчик под названием «Майки». И теперь у младшего включилась его вечная игра, которой он любил изводить братьев: «Вечная почемучка». Бегать и спрашивать: «Что это? А что вот это? А как это работает?!» Донателло уже отвечал невпопад и не обращал внимания, куда уже угнал его неугомонный младший братец. Но его мозг включился сразу же, когда он увидел Майки у его стола с пробирками. Даже ему было невдомек, что у него там хранилось.
- Майки, стой! – закричал умник, рванувшись к младшему. – Да я же сам не знаю, как и что там работает!..
Но было уже поздно; неуклюжий Микеланджело, размахивая руками, уже задел какую-то колбу и она выскользнула из штыря, упав на бетонный пол. Владелец нунчак испугавшись, интуитивно нагнулся, собираясь прибрать осколки.
Жидкость, вытекая, сразу начала дымить и мгновенно растворяться. Обе черепашки автоматически вдохнули сладковато-приторный розоватый дымок. И оба вмиг покачнулись от внезапной слабости.
- Мммм… Д-Дон… что было в этой колбе? – слабеющим голосом прошептал Майки.
- Уммм… я не знаю, но скоро мы это выясним… Майки, вот поэтому… я и не пускал тебя сюда!.. т-ты же… вечно все ломаешь… А теперь, я не знаю, что будет с нами, когда мы это вдохнули! – Донателло сам уже не понимал, что говорил. Язык, казалось, распух, и шевелился с трудом. Колени дрожали. Под панцирем чувствовался какой-то неприятный и липкий холодок. Казалось, что в голове растеклась тягучая карамель – все мысли слились, перемешались…
Внезапное головокружение и слабость. Обе черепашки враз покачнулись и с тихими вскриками шмякнулись на пол. Дон пополз к Майки с намерением помочь ему подняться и вытащить из комнаты. Он уже догадался, что было в той колбе: афродизиак… Причем весьма сильного действия… Если его сейчас не вывести из крови, то последствия будут весьма серьезные.
Лицо Микеланджело оказалось слишком близко. Не понимая, что с ним происходит, Донателло склонился, легко касаясь губами его губ. Ток, казалось, прошел от начала позвоночника до кончика хвоста и умник просто не смог противиться нахлынувшим желаниям и начал самозабвенно целовать брата, обхватив его за талию. Младший, похоже, даже не думал сопротивляться. Наоборот, тихо постанывая, обхватил руками его за шею и притягивая ближе за концы повязки.
Понятно было, что Майки сдался раньше, чем он, Дон. И понятно было, что все это действие того афродизиака. Эта мысль билась на краю сознания в воспаленном мозгу гения. Его внутренний голос кричал, чтобы он все это прекратил, но Донни на все это плюнул. В конце-концов, в его руках сейчас находится теплое тело брата, которое никуда не хотелось отпускать. А что «можно, что нельзя»… Все эти законы о кровных узах придуманы людьми.
Вся обида про то, что младший разбил его ценное изобретение и натворил бедлам в его комнате, улетучилась мгновенно.
Непонятно, когда он успел опрокинуть их обоих на панцири и начал срывать «экипировку» ниндзя. Наколенники, налокотники, даже напульсники… Оранжевая и фиолетовая маски, как уже самые ненужные предметы быта, полетели в самый дальний угол комнаты. Дон склонился, нежно лаская ладонями теплое тело брата. В этот момент, Микеланджело распахнул свои затуманенные голубые глаза. Донателло опалило непонятной похотью и желанием, едва он взглянул в эти прекрасные голубые озера. Такое непонятное, пугающее, но сладкое чувство наполняло его изнутри, тугим комком сплетаясь где-то внизу живота.
Нежно взяв руку младшего, умник легонько прикоснулся невесомым поцелуем к внутренней поверхности ладошки. Младший затрепетал от неожиданной, но такой приятной ласки и громко застонал, завозившись под Доном.
- Донни… пожалуйста… пожалуйста… - чуть слышно лепетал Майки, судорожно хватая ртом воздух и мотая головой из стороны в сторону. Донателло отметил, как соблазняют полуоткрытые губы брата, и не смог противостоять искушению накрыть их своими снова. Майк уже было подался вперед, яростно впиваясь в губы старшего, но Донни мягко разорвал поцелуй, проводя тыльной стороной языка по губам нетерпеливой черепахи, то и дело заглядывая, словно завороженный, в приоткрытые глаза младшего. Майки определенно имел какую-то неведомую силу, скрытую в совершенной голубизне глаз. Силу, притягивающую словно магнит. Младший дрожал от возбуждения, извивался под Доном и постанывал от недостатка ласк, и тут надо было срочно что-то предпринять, потому как у самого умника запас терпения уже истек. Донни снова прижался своими губами к губам Микеланджело и медленно, ненавязчиво-извивающимся языком проник в его рот, возбуждая брата легкими движениями [языка] вдоль десен, слегка касаясь нёба. Майки это безумно нравилось, конечно же, это было очевидно. Дон, сходя с ума от всенарастающего ноюще-зудящего ощущения внизу живота, оставил в покое припухшие губы брата, спускаясь к шее, осторожно посасывая и даже покусывая нежную кожу, руками же опускаясь еще ниже, к низу пластин и внутренней поверхности бедер. Да, его член тоже стоял, подрагивая от возбуждения при прикосновениях умника к наиболее чувствительным участкам тела. Впрочем, сейчас все тело было этим самым чувствительным участком. Умник поцеловал младшего в уголок рта, в то же время сжимая его член в своей руке. Майки чуть не задохнулся то ли от неожиданности, то ли от накатившего вожделения, а может, и то и другое, и выгнулся так, что их члены соприкоснулись и потерлись друг о друга. Обе черепахи судорожно и шумно вдохнули, и Донателло продолжил скользящими движениями руки ласкать член брата, получая от этого не меньшее удовольствие. Затем предусмотрительно прикрыв рот младшего поцелуем, скользнул пальцами от основания члена к анусу. Майки застонал еще громче, почти вскрикнул и вцепился руками в плечи старшего, а умник просунул палец чуть глубже.
Все эти легкие прикосновения приносили небывалое и в тоже время болезненное наслаждение обоим братьям. Потому как их состояние подстегивал ненавистный наркотик, превращая жаркую страсть в необузданное желание. Умник ощущал, что еще немного и он полностью потеряет контроль; от одного только вида Майки, метавшегося под его руками и молящего об освобождении у него все больше и больше мутился рассудок.

Майки захныкал, когда брат вытащил свой палец наружу. Но Донни даже не думал останавливаться. Ему хотелось больше Майки, хотелось быть ближе к нему, хотелось больше чувствовать его. Его член уже подергивался от нетерпения. Младший, как мог видеть Дон, тоже был на грани.
Владелец бо ещё раз глубоко поцеловал своего младшего брата, и, повинуясь сугубо животному инстинкту, который в течение всего этого процесса обострился в несколько раз, перевернул Майки, заставляя приподняться на локтях. Умник склонился над ним, жадно лизнул выпирающий на шее позвонок и коснулся кончиком члена его входа. Брат простонал и нетерпеливо потёрся задницей о головку, готовясь к вторжению. Без лишних слов Донателло одним резким движением вошёл в него.
Младший вскрикнул, опустил голову и замер, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. Та часть рассудка, что осталась у умника, удерживала его от того, чтобы не начать двигаться вперёд-назад, вколачиваясь в младшего, причиняя при этом тому если не боль, то сильный дискомфорт. Но пальцы рук нетерпеливо поглаживали бёдра Майки, а в паху бушевало пламя неутолимого желания, так что Донни не мог ждать долго. К счастью, малыш быстро привык и, повернув слегка голову и смотря на владельца бо дразнящим шаловливым, столь не похожим на адекватного Майки, взглядом, подвигал бёдрами, безмолвно моля о продолжении. Дважды Дона уговаривать не пришлось. Он вышел из Майки полностью и целиком вошёл в него снова, постепенно ускоряя свои движения. Стоны обоих братьев становились всё громче и откровеннее.
- Да… Быстрее… – бормотал Дон, периодически целуя брата в шею и оставляя на ней следы от засосов.
Больше! Глубже! Быстрее! Их тела сгорали в пламени страсти, Донни и думать забыл, что это всё вина афродизиака. Ему было плевать! Узкий, влажный, горячий Майки был единственным, о чём хотел думать Дон, единственным, что хотел чувствовать, трогать, любить... Умник взял член младшего в руку и стал водить по нему в такт своим движениям. Майки уже фактически сам начинал отвечать ему не менее сильными толчками. Два тела словно танцевали в общем водовороте ощущений и желания друг друга. Каждый стремился поглотить другого и в то же время раствориться в нём, чтобы они всегда были так же едины, как сейчас…
- Донни… – охрипшим голосом отозвался Майки. – Я сейчас…
- Вместе… Давай…
Ещё несколько сильных толчков, и они достигли долгожданного освобождения.
Отдыхали братья недолго. Чей-то гениальный ум умудрился создать такой наркотик, что одного оргазма было недостаточно. Члены братьев снова разбухли, и Дон, опять же, почти не соображая, что делает, залез под Майки так, чтобы орган младшего оказался над ним, а сам владелец нунчак склонился над его собственным. Владелец нунчак не был против и, не медля, принялся за работу. Поиграв языком с головкой, Микеланджело стал водить губами по нему туда-сюда, всё глубже и глубже. Донни тоже не терял времени даром. Он посасывал дрожащий ствол Майки, предварительно засунув указательный палец во влажную дырочку. Движения пальца внутри брата и губ по его члену были разного темпа, что, судя по всему, приносило Майки невероятное удовольствие. Донателло поглаживал бёдра над ним и наслаждался вкусом горячего органа, пока Майки игрался с его членом.
Из-за забитых ртов их стоны были приглушены, но обоим было так хорошо, что они готовы были кричать на всю лабораторию, не боясь, что их могут услышать. Их пальцы оставляли друг на дружке синяки, но это ещё больше усиливало их возбуждение. Через некоторое время оба тела забились в судорогах, и братья кончили почти что одновременно. Проглотив всё, Дон облизал пальцы, которыми массировал уже не девственную дырочку младшего. Майки повернулся к умнику, нависнув над ним, и поцеловал его.
- Ещё, – почти умолял Майки, поглаживая опять поднимающийся член.
Донни не мог отказать, так как его орган тоже желал повторения, хоть уже не так сильно, как до этого. Владелец бо приподнял за упругие ягодицы младшего брата и стал насаживать на себя. Проблем с этим не возникло, так как Майки уже был достаточно растянут. Младший начал двигаться, при этом лаская себя. Было видно, что он устал, но ему хотелось кончить ещё хотя бы раз. С каждым толчком действие наркотика слабело, а оргазм надвигался быстрее. И вот, наконец, он накрыл их с головой. Часть спермы попала на пластрон и лицо Донни. Майки упал на него и сразу вырубился. Ослабленный афродизиаком организм Дона почти сразу же после Майки отправил его в царство Морфея…

Часть 3

Перенесемся же в нашей истории немного назад.

Флешбэк:

- Нет! Не пойду я к нему! Он же меня по стенке размажет! - упирался Микеланджело руками и ногами при попытке вырваться из стальных захватов рук его старших братьев.
- Но Майки, ты заварил эту кашу, тебе и расхлебывать, - "добрый старший братик" Леонардо, напару с Рафаэлем, подтащили его к дверям лаборатории гения и благоразумненько спрятались за колонны. Конечно, а вдруг заденет?
Дальнейшее происходящее больше походило на цирк с одним актером. Двум старшим братьям чудом удавалось сохранять хладнокровие, чтобы не заржать в полный голос. То, что вытворял Майки перед дверью в лабораторию умника, можно было смело снимать на камеру и сразу присылать на телешоу.
Но, как ни странно, такой идиотизм подействовал, и дверь в комнату Дона приоткрылась, впуская зелёное чудо внутрь.
Братья, недолго думая, дождались, пока дверь закроется, и только потом сорвались со своих мест и прижались ушами к двери, надеясь услышать обрывки разговора. Хоть и понимали, что звукоизоляция здесь хорошая.
Минут пять ничего не происходило, а потом братья смогли расслышать какой-то непонятный звук и потом - звон разбившегося стекла. Обе черепахи чертыхнулись, представив, что для Дона это станет последней каплей и сейчас Майки вылетит из комнаты как пробка из бутылки, подгоняемый пинками умника и, наверняка, верным бо, торчащим из-под хвостатой задницы.
Странно, но вместо этого они расслышали глухой стук и тихий, едва слышный, вскрик.
- Как ты думаешь, следует вмешаться, или уже слишком поздно? - испуганно шепнул Лео брату.
- Давай проверим? - хмыкнул тот в ответ.
То ли судьба была к ним слишком благосклонна, то ли просто счастливая случайность, но Дон, кажется, по рассеянности забыл закрыть дверь, просто прикрыв ее, что было на руку обоим братьям. Чему они не преминули воспользоваться. Решив, что один раз можно и подсмотреть, юные ниндзя тихонько приоткрыли дверь и прильнули к просвету. В этот же миг оба поняли, что зря это сделали, потому что то, что предстало их взору, не могло быть правдой: младшие братья, ласкающие друг друга, похотливо стонали посреди бардака в клубках непонятного розовато-фиолетового дыма. Их стоны раздавались эхом непривычно громко в звукоизолируемой лаборатории.
Старшие братья, взглянув друг на друга, моментально покраснели, застеснялись и тут же отвели взгляд. Они стали встречаться совсем недавно, но вот такой настоящей близости, заходящей дальше поцелуев и ласк, у них еще не было. Поэтому такая картина обоим была незнакома и пугающа.
Оба брата не сразу заметили, что в щель приоткрытой двери просочилось немного того непонятного летучего вещества. Слишком поздно это заметил Леонардо, но не успел юный ниндзя что-либо понять или предпринять, как Рафаэль это вдохнул. Покачнулся, но удержался коленопреклоненно, провел по лицу ладонью, будто пытаясь смахнуть прилипшую доставучую паутину. Лео настороженно глядел на него, готовый в любую секунду оказать какую-нибудь помощь, хоть и понятия не имел, что именно Рафу потребуется в данный момент; ну или готовый бежать куда подальше.
А владелец саев в это время начал вести себя очень странно. Облизывал губы, мотал головой, судорожно вздыхал как при недостатке кислорода и ясно было видно, что его лицо постепенно начало краснеть. Лео буквально на уровне животного инстинкта почувствовал исходящие от брата желание и похоть, направленные на него. Еще немного, и не остановить. Рафа и раньше было сложно контролировать, но если у него снесёт башню…
Лео судорожно поднялся, схватил брата за влажную ладонь и с усилием потащил подозрительно-покорного бывшего Всевидящего подальше, лишь бы Сплинтер ничего не услышал и не заподозрил. План был достаточно прост: пока Раф не очухается, удержать его в своей комнате любыми способами, пока действие непонятной наркоты не выветрится из мозга младшего братца. Вот только этот план выполнить ему не удалось; едва он поравнялся с комнатой Рафаэля, тот резко вскинулся и чуть ли не пинком затащил Лео внутрь. Леонардо не успел опомниться, как тут же удивительно сильные руки моментально подняли его над полом, а напористый поцелуй брата буквально впечатал его в стену. И пока Лео пытался прийти в себя и отодрать от себя излишне напористого владельца красной маски, тот одной рукой успел закрыть дверь на ключ, а второй уже, облапив бёдра, резко сорвал пояс и оставшуюся экипировку с лидера. Лео возмущенно замычал сквозь поцелуй, ясно показывая, что он против всей этой грубости, на что Раф отвечал порыкиваниями и еще сильнее вжимался в брата. В ушах бушевала кровь, так что владелец катан при всем своем желании не смог бы докричаться.
- Ра… Раф… Отец… отец нас может услыы… Гах! - Лео удалось высвободить свои губы для спасительного глотка кислорода, но тут же стон потонул с особо жестким укусом в шею, тут же зализанным горячим языком.
- Сплинтеру сейчас не до нас, Бесстрашный!.. У него сейчас особо глубокая медитация, так что нам никто не помешает!
Слова не очень-то воодушевили Лео. Даже наоборот. Скорее это прозвучало как угроза. Факт того, что его, против его воли, хочет оттрахать неуравновешенный возбужденный младший, который даже в своем обычном состоянии не менее опасен, очень сильно напрягал.

За всей этой неуклюжей вознёй, старший брат не сразу заметил, как Раф просунул колено между его бёдер, полностью разведя ноги в разные стороны, на что лидер, поначалу, даже не обратил внимание. А вот нахальные потирания о его промежность почувствовал очень отчетливо. Для Лео это было ново, необычно и до того смущающе-интимно, и он бы с большим рвением хотел сбежать куда-нибудь подальше, но сопротивляться медвежьей хватке брата было бы просто бессмысленно. А если бы он это и сделал, то это его еще больше бы распалило, и стало бы только хуже. Высвободив одну руку, Рафаэль нахально, будто зная, что делает, погладил пальцами сначала легко, а потом с напором чувствительный хвостик, мутным взглядом следя за реакцией Лео. Даже под воздействием того розового газа, Раф, сквозь дымку возбуждения, хотел доставить удовольствие и гордому братцу, который, будучи в таком ограниченном положении, старался "удержать лицо" и не показывать, как ему становится хорошо: закатывающиеся невольно глаза, закушенная, дабы удержаться от стонов, губа и пунцовеющие щеки явно об этом свидетельствовали. А когда пальцы с силой сжали основание хвостика, Лео не сдержался и завопил, обхватил руками Рафа за шею, и, прижимая ближе к себе, внезапно обмяк в его руках. Чем возбужденный брат не преминул воспользоваться и тут же просунул язык в приоткрывшийся влажный ротик. Извивающимися движениями погладил язык Лео и тот стал невольно отвечать, слабо толкаясь бедрами навстречу дразнящим движениям руки.
Лидер вскрикнул, когда вторая шелудивая рука братца настойчивой и мучительно-медленной лаской провела внизу по мягким хрящам на пластроне, скрывающим член бывшего Призрака Джунглей. Заметная выпуклость уже показывала, насколько завелся Леонардо, но почему-то еще упрямо сдерживался. Хотя защита старшего брата вскоре дала внушительную трещину и головка медленно показалась из своего укрытия, чему Рафаэль не преминул воспользоваться и заключил в плен пальцев постепенно твердеющий орган.
Член Рафа же давно стоял, гордый и твердый как скала, истекая смазкой, и теперь его хозяин постепенно, словно впервые, надрачивал себе, другой рукой постепенно подводя и Лео к долгожданной разрядке. Качнувшись, он будто случайно потерся о член старшего брата, и обе черепахи взвыли от неожиданности, наконец, оторвавшись друг от друга. Ноги сразу прекратили держать Лео и, если бы не Раф, который на удивление почти твердо стоял на своих двоих (что странно, учитывая, в каком состоянии он находился), грохнулся бы он уже давно к ногам младшего.
- Я щас точно взорвусь, - выдохнул вспыльчивый ниндзя в ухо Лео. Тот взглянул в искаженное от болезненного возбуждения лицо брата и, все поняв, обхватил напару с ним оба их органа, мягкими движениями лаская и доводя себя и его до безумия. Колено Рафаэля мгновенно проскользнуло чуток дальше между ног брата и приподняло на пару сантиметров выше. Теперь Лео касался пола лишь кончиками пальцев ног, будучи прижатым к стене, что не очень-то ему доставляло удовольствие. Скорее зудящую боль в определенном месте, куда и тыкалось на удивление острое, без наколенника, колено. Тогда лидер заработал рукой быстрее, надеясь лишь на то, что братец кончит быстрее и можно будет, по-возможности, открыть дверь и слинять. Все происходило слишком быстро.
Прочем все здравые мысли о побеге потихоньку убежали из его головы, потому что Рафаэль тут же дернулся и с криком кончил, пачкая свои и руки брата своим семенем. Лео почти сразу последовал за ним, изгибаясь как мог в спине и не в силах сдерживать рвущиеся наружу громкие стоны куда-то в плечо Рафа. Оба даже не обратив внимания, что одновременно тихо прокричали имена друг-друга.
Колени перестали держать обоих черепах и Рафаэль сполз вниз, утягивая за собой повиснувшего у него на руках Лео и усаживая его к себе на колени.
- Знаешь… кажется, это еще не все… - пропыхтел владелец саев брату в шею. Лидер сонно взглянул на все еще возбужденного младшего брата, и, проследив за его хитрым взглядом, указывающим на кровать, обреченно вздохнул.

Глава 4

Громкий воющий звук больно ударил по ушам, вызывая в голове ужасную мигрень.
Донателло с трудом приоткрыл будто налившиеся свинцом веки, не понимая, что происходит. Все болело, почти каждая клеточка тела ныла и молила о пощаде. Особенно отдавалось глухой болью где-то в районе пояса, но он старался не придавать этому большого значения. Его больше интересовали некоторые, мм, нюансы. Например, почему он лежал на холодном полу в своей лаборатории? Абсолютно голый? И почему же, панцирь побери, этот надоедливый вой никак не прекратится?!

И только спустя минуту до его воспаленного мозга дошло, что это сработала автоматическая система воздухоочистителя. Только… от чего?

Лишь после этого вопроса, заданного в никуда, глаза умника с трудом приоткрылись, с ужасом оценивая ситуацию, происходящую в данный момент с ним, и, наконец, он вспомнил все то, что произошло несколько десятков минут – часов? – назад.

- Панцирь… - горло противно и больно сипело. Вероятно, от громких криков он его, все-таки, сорвал. - Микеланджело…

До него почти сразу же донесся слабый стон. Майки лежал враскоряку неподалеку от него, не в силах пошевелиться. Чуть частое дыхание сигнализировало о том, что он все еще под сильным действием одуряющего газа. Это плохо. Нужно срочно что-то делать, иначе он вполне может в буквальном смысле сгореть изнутри.

Преодолев головокружение, Дон чудом умудрился доползти на подкашивающихся коленях до небольшого столика рядом со своим столом с исследованиями и дрожащими руками налить себе воды из стоявшего там графина. Глоток холодной жидкости будто вернул часть силы гению и прочистил его разум, да и тошнота наравне с головокрущением прошли. Шатаясь, он кое-как добрел до Майки и, уложив младшего себе на колени, приподнял ему голову, осторожно вливая в рот немного воды. Младший благодарно застонал, зашевелился, на секунду приоткрыл глаза, но тут же их и закрыл. Видимо, был еще слаб. Но сразу стало понятно, что ему полегчало.

Полдела сделано.

Пары медленно, но верно втягивались в воздухоочиститель. Дышать стало чуть полегче. Осталась еще одна проблема.

На дрожащих ногах умник автоматически подошел к своей аптечке, где хранил самое нужное для себя и братьев. Таблетки от головной боли, обезболивающее и непонятные тюбики с невнятными названиями, понятные лишь Донни, были проигнорированы. Наконец, после мучительных и продолжительных поисков искомое было обнаружено и несчастный гений, постанывая от возвращающегося постепенно возбуждения, поплелся к своему лабораторному столу. Наконец, спустя, казалось бы, вечность, дрожащими руками и кое-как ему удалось приготовить, как он надеялся, хороший антидот.

Сосредоточившись, умник почти сразу набрал в шприц определенное количество жидкости (чуть больше или меньше, и эффект будет прямо противоположным) и вколол антидот сначала себе, а потом и младшему брату в плечо.

Время, казалось, замерло. Дон, почти не мигая, вперил взгляд в Майки и наблюдал, как тому понемногу становится лучше, как его цвет кожи приобретает тот же аквамариновый оттенок, а дыхание постепенно приходит в норму.

- Эй, Майки? – рука легла брату на все еще горячий лоб, поглаживая слегка влажную от испарины кожу.
Младший засопел, завозившись на холодном полу, и мастеру бо как-то подумалось, что не дело это, что брат лежит вот в таком состоянии. Еще того гляди простудится, заболеет. Поэтому он осторожно подхватил младшенького (но тяжёленького) на руки и, чудом не уронив свою ношу, перенес на кровать.

Убедившись в том, что с нунчаконосцем всё более-менее в порядке, Дон решил сходить в свою комнату за нормальным одеялом, потому что тем, что есть тут, укрыться сложно. Выходя в коридор, он со странной смесью различных мыслей отметил, что дверь оказалась открытой. То есть не нараспашку, но не закрытой так, чтобы её нельзя было открыть снаружи без его помощи (для того, чтобы в лабораторию попасть, нужен сам Дон, потому как отпечатки пальцев строго индивидуальны). А это значило… Это значило, что их весь дом слышал.

Дон настороженно оглянулся, чтобы убедиться, что никто его не поджидает под дверями и не собирается выскакивать из-за углов, чтобы постебать его на эту тему или осудить, или вообще посмотреть на него. Вздохнув с облегчением, шестоносец постарался как можно более быстро и незаметно добраться до своего спального места и вернуться обратно, чтобы, не дай бог, не…
Что это за звуки?
Дон остановился как вкопанный возле двери в комнату Рафаэля, когда более чем знакомый звук донёсся до слуха Донателло. Он там… Он там что делает вообще?

Дон отлично понимал, что подглядывать не хорошо, но врываться в комнату саеносца было, по меньшей мере, самоубийству подобно – это как из-под носа у разъярённого дракона вытягивать сокровища, которые тот бережёт – и вообще идиотская затея (старший почему-то ревностно оберегал свои владения и не переносил, когда кто-то из младших находился в его комнате), поэтому Дон присел на корточки и заглянул в щель для ключа, чтобы… в следующую секунду увидеть, как Рафаэль явно занимается кое-чем с самым старшим из них.

Дона просто как ветром сдуло по направлению к лаборатории. Он явно стал свидетелем того, чего не должен был видеть. Никогда в жизни. Он подумал о том, что, возможно, пары афродизиака добрались до них с Лео, а попали они примерно в ту же ситуацию, в которой были они с Майки буквально несколько десятков минут назад. Лео явно не от удовольствия там стонет. А если так, то вдохнул, наверное, только Раф. А это проблема.

Вколоть антидот не получится по той простой причине, что комната Рафаэля вообще-то закрыта. Да и не будь она заперта, Дон всё равно не посмел бы сунуться к нему, когда тот занят. И вообще не рискнул бы близко подходить. Дон не был уверен в том, что это действие афродизиака, но кто знает. Подстраховаться не помешает.

Осторожно перелив антидот в другую ёмкость, Дон закрыл её распылителем и примерился пальцами, как удобнее будет держать. Мысленно помолившись о том, чтобы это сработало, Дон вернулся к комнате Рафа, прислушался, а после приставил сопло к замочной скважине и нажал на рычаг. Почти незаметное шипение посвидетельствовало о том, что всё удалось. Осталось дождаться эффекта, но что-то подсказало Дону, что если он останется, его прибьют на месте. Вполне возможно, что и Лео и Раф тоже слышали шипение. А это не есть хороший знак.


В лаборатории совсем ничего не изменилось. Даже состояние Микеланджело не стало хуже или лучше, оно как было стабильным, так и осталось. Словно он просто уснул. К слову о нём.

Не сказать, что ему не понравилось то, что произошло между ним и Майки. Скорее даже очень понравилось, да и младшему, судя по тому, какие он звуки издавал в те моменты, тоже. Но ведь всё это было так неправильно. И так противоестественно!

Хотя кто вообще говорил бы про противоестественное. Мутанты естественны? Они вне нормы.

Дон застонал, обхватив опять начинающую болеть голову руками. Думать в таком состоянии было больно. Он не представлял, что будет, когда Майки очнется. Не сложно было догадываться, что младший будет чувствовать вину за то, что он натворил. И почему-то от этого осознания гению стало только горько. Всегда так бывало и так будет: Майк что-нибудь натворит, а потом испытывает такую вину, что остальные невольно думают, что это они виноваты. И спустя некоторое время прощают. Но ведь данная ситуация была далеко не невинным розыгрышем!

Гений замотал головой. Да что с ним такое? С какой стати он начал вспоминать всю эту чушь про брата? Будто бы он в него по уши влюблен! Это ведь не так!
Верно?

Дон неосознанно вздрогнул, почувствовав шевеление. Младший начал постепенно очухиваться, что напрягало: скоро последуют неприятные разговоры.

- … Донни? – слабым голосом позвал он, кажется, сам не понимая, где он и что тут делает. Судя по тому, как он нахмурился и начал оглядываться, так оно и было. Дон мысленно хмыкнул – предсказывать мысли Майки порой бывает чересчур легко и просто. Словно сквозь стекло смотришь прямо в его голову.

Дон подсел поближе и помог Майки сесть с максимальным комфортом. Отстраняя от него руки, шестоносец мельком словил себя на мысли, что кожа у Майки всё ещё влажная и прохладная, и едва поборол желание закутать его в одеяло. Хотя это, наверное, было бы правильнее.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил он, заглядывая в глаза младшего. Ему совсем не хотелось говорить с нунчаконосцем о том, что случилось, и он бы предпочёл избегать этой темы как можно дольше, но рано или поздно этот разговор должен пройзойти. И лучше рано, чем поздно. – Ничего не болит?

- Голова, - неуверенно отозвался обладатель оранжевой маски и поморщился, рукой хватаясь за лоб. Ощущения были странными. Как будто разрывается, но не может. Не так сильно, чтобы наверняка. Майки это ощущение совсем не понравилось. В его ладонь легли две таблетки, а в руках Дона живительной водой блестел стакан. По ошибке прозрачный. Майки осознал внезапно, насколько сильно хочется ему пить, и осушил стакан в мгновение ока. Он горлом издал стон блаженства и откинулся на панцирь.

- Лучше? – Дон слегка улыбнулся, когда Майки кивнул и закрыл глаза с самым умиротворённым выражением лица, на какое только мог быть способен. Присутствие здесь младшего уже не давило так сильно, он словно бы стал родным в этой лаборатории. Дон представил, как будет выглядеть помещение без регулярно заскакивающего оранжевого лучика. И понял, что не готов к этому так, как в те моменты, когда Майки в очередной раз всё рушит и портит ему всё, что только можно, в том числе и оборудование.

Они так и сидели в тишине, ставшей спокойной и уютной, словно лучшие друзья. Дон чертовски скучал по этому чувству – чувству, когда сидишь с кем-то и знаешь, что можешь молчать сколь тебе угодно, потому что твой немой собеседник всё равно понимает всё, что ты там себе думаешь, и поддерживает тебя в твоём стремлении сохранить это равновесие. Но внезапно лицо Майки изменилось и он произнёс:

- Слушай, Донни, я тут кое-что видел, пока… - договорить он не смог, потому как слова застряли в горле, когда он увидел лицо Дона. Помрачневшее, с толикой какого-то страха и вины, и такое, какое он делает всегда, когда хочет избежать разговора, но понимает, что не может. Обречённое. И немного разочарованное и злое. Майки не любил, когда лицо Донателло принимало такое выражение. Это означало, что он был раздасован и бессилен, но готов. Майки понял сразу. – Ага. Значит, мне не приснилось и это не было галлюцинацией.

- Прости, Майки, я должен был быть осторожнее, чтобы ничего такого не произошло, - Дон опустил голову и прикрыл глаза. Майки ошарашено уставился на него, потому что, ну, это ведь он должен просить прощения, разве нет? Это он опять разгромил чуть не половину лаборатории, когда Дон поверил ему, доверился ему. Что происходит? Шестоносец тяжело вздохнул и провёл по лицу руками. – Это всё из-за меня произошло. Прости меня за это, если сможешь. Я пойму, если нет.

- О чём ты говоришь, Донни? – Майки положил руку на плечо брата и сжал его пальцами, склоняясь к нему, но не нарушая больше его личное пространство. Он и так много чего нарушил. У Дона проблемы с тем, что произошло, да? Он наверняка против был, а из-за него – из-за Майки – ничего не смог поделать. Самообладание Дона редко когда давало сбои, но он в последнее время часто нервничал и срывался. Возможно… Возможно, всё случилось потому, что Дон решил таким образом отомстить? Майки яростно покачал головой – нет, Донни не стал бы, он слишком добрый, и вообще, этого никто из них не стал бы делать никогда. Значит, во всём, что произошло, виноват Майки. И он вполне признаёт свою вину. Разве есть смысл её отрицать? – Мне не за что прощать тебя. И если кто и должен извиняться, то это я. Донни. Ничего бы не случилось, если бы не я.

Донателло едва поборол желание влепить ладонь в своё лицо (или наоборот) и простонать одновременно. Ну, что он говорил? Майки винит во всём себя, и кто в этом виноват? Разгильдяй дубоголовый, блин, кто вообще додумался ставить афродизиак на самое видное место? Он бы в первую очередь пострадал, стоило Майки зайти в лабораторию. Идиот.

- Мне стоило быть… - Дон не успел договорить, когда Майки внезапно нервно стиснул пальцы и произнёс:

- Что бы ты там ни пытался сейчас сказать, лучше тебе не делать этого по той простой причине, что я и против не был, - Майки хмыкнул, немного выпятив нижнюю челюсть. Первый признак того, что он смущён, но намерен идти до конца. – Я сильнее тебя – прости – и по-любому смог бы уйти в любой момент, как только захотел бы.

Дон лишь закрыл рот. Простите, но. Что? Майки сказал, что ему понравилось, или Дон умом двинулся и ему послышалось? Что происходит в этом доме? Ещё скажите, что он специально разбил колбу с афродизиаком, чтобы это произошло.

Майки убрал руку от Донова плеча, словно ему могло стать неприятно или мерзко находиться рядом с ним в одном помещении. Он согнулся вперёд и уперся локтями в колени, кисти повисли где-то между. Поза смирения. Голова опущена. Голос тихий.

- Я даже рад, что это случилось, - произнёс он, и Дон готов был поспорить, что услышал в его голосе намёк на смешок. Майки что, на самом деле нервничает? Очень плохой признак – почти лишённый красок голос Майки, пропитанный обречённостью. Что он там себе напридумывал? Дон хотел было положить руку на плечо брата, но что-то заставило его остановиться и не мешать Майки. Отчего-то хотелось безумно услышать то, что он мог сказать дальше. Дон осознал, что почти не дышит, и практически насильно заставил себя сделать нормальный вдох. Рука, опустившаяся рядом с бедром младшего, слегка сжалась.

- Почему? – Он в самом деле не собирался задавать вопросов, но молчание Майки затянулось и Дон решил, что тот просто ждёт какой-нибудь реакции или хотя бы вопроса.

- Боже, Донни, что за глупый вопрос? – Майки вскинулся и на Дона уставили глаза, полные до краёв безнадёгой и какой-то даже злостью (на себя, понял Дон, Майки злится на себя). – Как будто легко подойти к брату и сказать ему, что он тебе нравится! Как будто легко вообще что-то такое говорить кому-то, кто не обращает на это внимание и слишком умный, чтобы считать это важным…

Дон почувствовал себя, с позволения сказать, тварью. Что он такого сделал, чтобы Майки считал его таким? Неужели он на самом деле вёл себя так? Но… Да, теперь многое встало на свои места. Майки всегда был рядом с ним, как и наоборот, и Дон не мог перечислить даже по памяти всех тех моментов, когда обязан был младшему жизнью. Они были обречены. С самого начала. На одиночество и скитание, на скрытое существование. Во всей Вселенной не нашёлся бы кто-то, с кем черепаха-мутант могла бы построить семью или хотя бы нормально поговорить без того, чтобы на неё не посмотрели с ужасом или с научным интересом. Что-то такое должно было произойти и Донни понял внезапно, что… он и не против. Чертовски приятно оказывается осознать, что кто-то любит. Выделяет.

- По этой причине ты вечно шатался по моей лаборатории и особенно громко вздыхал возле моей комнаты, когда проходил мимо неё? – Дон ухмыльнулся. Беззлобно, как он умел. И притянул Майки к себе. Голова младшего удобно устроилась на его коленях, а пальцы шестоносца коснулись горячей щеки. С ума сойти, Майки смущён, кто бы мог подумать.

- Ничего не особенно громко! – предпринял попытку защититься Майки. Попытку, впрочем, тщетную. Дон с удовлетворением отметил, что вырваться младший не пытается, зато устроился удобнее. Это многое напоминало ему. Майки фыркнул. – Как будто ты сам не понял. Ты же умный!

- Как ты сам выразился, я «слишком умный, чтобы считать это важным», - заметил Дон, ущипнув младшего за щёку. – И не сваливай на меня все шишки, раз такой молодец.

- Ну, конечно, - Майки закатил глаза, - чуть что – сразу Майки виноват, Майки отвечать. Это честно разве? И вообще, что это было?

Дон пожал плечами. Внезапно говорить стало легко и просто и он подумал, что, наверное, можно попытаться. Он никогда не думал о чём-то таком всерьёз, ему хватало научных терминов и всяких фактов, вроде того, что человеку хватает всего лишь ноль целых двенадцать сотых секунды, чтобы влюбиться (даже если человек наполовину черепаха). И если так, то эта секунда настала для Дона только что. А может, раньше, но он просто умный, чтобы это проигнорировать, будучи погружённым в кучу различных дел. Где вообще его голова бывает временами?

Он провёл пальцем по уголку губ младшего и тихо промычал.

- Афродизиак. И не смотри на меня так. Он остался бы в том виде, в котором был, когда ты зашёл сюда, чтобы разбить мне что-нибудь ещё, а я не отошёл ещё от прошлого погрома, оставленного тут тобой. А ведь на тот эксперимент потребовалось много времени, а ты умудрился сломать некоторый инвентарь, необходимый для этого. Я вполне мог бы создать вещество, способное помогать нам регенирировать быстрее, но нет же, тебе нужно было прийти и всё испортить. Так не вовремя, знаешь ли.

Майки закатил глаза и ущипнул брата за бедро, заставив его вздрогнуть и издать тот странный звук, похожий на возмущённый возглас.

- Ты можешь винить меня сколько тебе угодно, но в следующий раз я буду закрывать уши и петь, чтобы не слышать этого, договорились? Мне хватает того, что я сам себя за это ругаю и каждый день вижу Лео и Рафа, смотрящих на меня не то с сочуствием, не то с осуждением. Так что просто. Давай не будем об этом.

- Конечно, - Дон фыркнул, - как только тема тебе неприятна, ты сразу же начинаешь ворчать. Тебя хоть немного волнует то, что ты натворил?

- Да, да, гений, мне очень жаль, ты же знаешь. – Майки кинул на Дона обиженный взгляд, который заставил шестоносца улыбнуться. Самодовольный гадёныш. Мастер нунчак едва не задохнулся от возмущения. – Если тебе нужно было, чтобы я извинился, ты мог бы вытащить компот из своих ушей и просто услышать это, потому что несколько дней я только и делал, что извинялся перед тобой!

- Да. Но в следующий раз учти, что лаборатория звуконепроницаемая. – Донателло засмеялся, когда младший с воплем повалил его на кровать и принялся щекотать. Извиваясь и почти визжа от щекотки, казавшейся вездесущей, Дон умудрился как-то схватить младшего за обе руки и отстранить их от себя. Он прекрасно знал, что нунчаконосец сильнее и легко сможет вырваться. Но ещё лучше он знал, что он не будет.

- Это не честно, чтоб ты знал, - оповестил его обладатель самой солнечной из возможных улыбки. Дон фыркнул, но сдержать смех в этот раз удалось.

- Кто бы говорил о бесчестии.

Майки хмыкнул и устроился поудобнее на пластроне самого умного из братьев. Руки старшего выводили узоры на его коже, мягко нажимали на чувствительные точки в основании шеи и над ключицами, от чего под кожей у нунчаконосца разгоралось пламя. Оно не шло ни в какое сравнние с тем, что они пережили сегодня, было уютное и умиротворяющее, расслабляющее. Такое, что даже дышать лень становилось. Майки бы и не шевелился, но внезапно его тело подскочило словно бы само по себе. Он поднял голову и прищурился.

- Эй, погоди. Что у тебя вообще делал афродизиак? – Дон в ответ лишь загадочно улыбнулся.

Бонус

Рафаэль не стремится сделать Лео больно и покалечить его, но что-то в его голове не так сейчас, потому что он не очень думает о чём-то другом. Он чувствует страх Лео и его скованность. Он чувствует собственное желание добраться до лакомого кусочка и насладиться им. И поэтому он стремится каким бы то ни было образом сгладить лидерское замешательство и расслабить его.

Он прижимает его к кровати и целует, целует, целует, и делает всё, что в его возможностях, чтобы отвлечь Лео. Он гладит пальцами его руки, ласкает чувствительные места между пластроном и панцирем, поглаживает внутренние стороны бёдер так невесомо, словно щекочет пером. Лео цепляется за его плечи, отвечает на его поцелуи и постепенно расслабляется, ласки согревают его и плавят. Его мысли покрываются туманом, затягиваются сеткой капилляров, готовых лопнуть в любой момент, и он совсем не хочет думать о чём-либо сейчас.

Он доверяет Рафу, как доверял всегда, но не такому Рафу, который не отвечает за свои действия, который не отдаёт себе отчёта за то, что делает. Тормоза у Рафомобиля скрипят, Лео совсем не сомневается в том, что скоро их сорвёт.

Рафаэль почти контролирует свои действия. Почти. Потому что ему знатно сносит крышу, стоит с губ Лео сорваться стону. Его пробирает всего до самых костей, дрожь настолько сильная, что он невольно сжимает пальцы вокруг чужих запястий, и это, наверное, больно, потому что Лео дёргается в попытке вырваться. Раф сжимает оба его запястья в одной своей ладони, прижимает их к кровати над головой лидера, и второй рукой начинает разрабатывать Лео снизу.

Он проводит по его члену рукой, обхватив его так плотно, что у Лео перед глазами вспыхивают звёзды, а потом ласкает головку, трёт верхушку одним пальцем, убрав все остальные, и Лео почти не может сдержаться, чтобы не толкнуться навстречу. После первого оргазма всё его тело подрагивает и стимуляция его члена немного болезненная, если быть откровенным. А потом пальцы Рафа спускаются ниже и касаются плотно сжатых от судороги и страха мышц.

- Лео, расслабься, я не собираюсь делать тебе больно, - говорит Раф, почти касаясь щеки Лео губами. Лео чувствует его горячее дыхание и понимает, что ему самому ужасно холодно. Его кожа покрыта тонкой плёнкой пота и мурашками, а его мышцы сокращаются в лихорадочном и совершенно хаотичном порядке. Его словно прошибает током раз за разом.

Рафаэль осыпает поцелуями-укусами его ключицы и плечи, лобызает его горло и посасывает кожу, как-то отвлекая Лео, и в это время его пальцы скользят в тесный проход промеж ягодиц старшего. Лео сдерживается от стона, потому что это не так больно, но дрожь его тела не уменьшается. Его подкидывает над кроватью так сильно, что Раф едва успевает его придержать, а после наваливается на него сверху, чтобы немного успокоить. Его тело просто пышет жаром, Лео прижимает ледяные ступни к его ногам, разведя свои непроизвольно, и вроде как это помогает.

Один палец – не так много для первого раза, но два – это уже болезненно. Рафаэль не сдерживается больше, его колом стоящий член упирается в бедро старшего, головка оставляет влажные пятна. Постепенно терпеть вторжение становится реальным настолько, что Лео даже немного перестаёт вздрагивать и подскакивать, его мышцы более-менее расслаблены, и Рафаэль расценивает это как знак того, что он готов. Он входит в него медленно и предельно осторожно, потому что буквально с первых погрузившихся внутрь сантиметров обо всём этом можно забыть. Но это, чёрт возьми, Лео, и Раф только благодаря осознанию не может позволить себе сорваться.

Он медленно выходит, а потом плавно скользит обратно, с каждым разом входит глубже и глубже, пока, наконец, не вжимается пахом в упругие ягодицы. Лицо Лео морщится, глаза зажмуриваются. Он пытается дышать ровно и размеренно, заставляет своё тело расслабиться и не натягиваться, это всё совершенно непривычно и кажется неправильным. Но есть что-то в Рафаэле, что заставляет здравый смысл в голове Лео заткнуться и забиться куда подальше.

А потом Раф просто врывается в него и о нежности можно забыть. Тёмно-зелёные пальцы хватают бёдра и широко разводят их в стороны, поднимают вверх, прижимают колени к плечам и удерживают их так. Лео стонет на каждый толчок, ему всё ещё больно, всё между ног горит и молит о том, чтобы саеносца остановили, чтобы он перестал это делать. Слишком рано, он ещё не привык к ощущениям. Лео как будто даже слышит, как что-то хлюпает при каждом толчке.

Голова лидера откидывается назад, когда Раф почти выходит из него, а потом резко вгоняет свой член на всю длину до самого конца. Это больше похоже на изнасилование, но… Саеносец вдруг останавливается, мягко целует голень Лео и закидывает его ноги на свои плечи. Лео немного сгибается вперёд, дышать так не очень удобно, но зато можно обхватить плечи саеносца своими руками и держаться за него. Раф не отпустит его никогда.

Когда он начинает двигаться снова, Лео стонет уже совсем не от боли. Эта позиция почти идеальна для того, чтобы член мастера сай при каждом толчке задевал чувствительное местечко внутри него, и Лео почти давится воздухом от восхищения. Он всё ещё испытывает боль от проникновения и первой грубости, но она постепенно смешивается с этим странным удовольствием и оно перекрывает её почти полностью. По крайней мере, ему становится хорошо.

Рафаэль кусает его плечи и покрывает ключицы красными метками, двигая бёдрами быстрее и глубже. Стоны Лео подсказывают ему, что он делает всё так, как нужно, а даже если и нет, то какая вообще разница. Это так хорошо, что можно умереть. Он перемещает руки и теперь упирается ими в кровать по обе стороны от лица Лео, мокрого, красного и невозможно красивого. Пальцы мечника цепляются за его плечи и притягивают ближе, а ещё спустя полтора ошеломительных стона он целует Рафаэля самостоятельно. И это определённо успех.

Тело Лео больше не трясётся, как будто он ехал на тракторе по нескончаемым кочкам, оно выгибается и тянется к саеносцу, требует прикосновений и хоть чего-то, что поможет как-то унять болезненный зуд у основания члена, истекающего смазкой. Рафаэль понимает порыв верно, накрывает его половой орган рукой и начинает двигать ею в такт своим движениям, и Лео может только всхлипнуть в ответ на это и толкнуться навстречу.

Большего от него, измученного, уставшего и кончившего один раз уже, ждать не стоит. Он настолько устал, что вторая разрядка просто жизненно необходима ему, но она высасывает, кажется, его душу. Чувствуя, как саеносец наваливается на него сверху, отпуская его руки-ноги, он думает о том, что если нападёт Шреддер или кто-то ещё, он не сможет встать. Настолько измотанным, грязным и никаким совершенно он себя вообще не чувствовал ни разу.

По комнате вдруг распространяется какой-то запах, напоминающий зелёные яблоки и травы. А спустя пару секунд Лео видит, как зрачки в Рафовых глазах сужаются и его взгляд приобретает осмысленность. Практически тут же саеносец вдруг широко распахивает свои глаза, и они такие огромные, что кажется, что выпадут. Лео подавляет порыв подставить под них руки, чтобы не потерялись где-нибудь под кроватью.

- О боже, Лео, - выдыхает Раф, его ладонь накрывает лоб и он издаёт тяжёлый вздох, похожий чем-то на нервный. Братья смотрят друг на друга не отрываясь: Лео с непониманием и требованием объясниться, Раф – с опаской и усталостью. Лео думает о том, о чём не хочет думать.

- Раф? Ты ничего не хочешь мне сказать? – Вообще-то, смысла в этом всё равно нет. Лео и сам догадывается, что то вещество просто-напросто сорвало с Рафа последние тормоза. Это было лишь вопросом времени. Но неужели секс – обязательная часть отношений? Не то чтобы ему не понравилось или ещё чего. Но не поспешили ли они?

- Прости, Лео! Это был не я! – восклицает Раф. Лео готов упасть и разбиться. Чего-чего он сказал? Не важно, что он там сказал – Лео чувствует себя озверевшим. Кажется, его тело только что открыло своё второе дыхание, потому что сил в нём немерено, и их наверняка хватит для того, чтобы пинать хвостатый зад кое-кого до самого утра.

В комнате Рафа этой ночью шумно по совершенно различным причинам.

~~~

А Сплинтер только делает звук на телевизоре погромче.

end